Пепе
Пепе - лет десять, он хрупкий, тоненький, быстрый, как ящерица, пёстрые лохмотья болтаются на узких плечах, в бесчисленные дыры выглядывает кожа, тёмная от солнца и грязи.
Он похож на сухую былинку - дует ветер с моря и носит её, играя ею, - Пепе прыгает по камням острова, с восхода солнца по закат, и ежечасно откуда-нибудь льётся его неутомимый голосишко:
Италия прекрасная,
Италия моя!..
Его всё занимает: цветы, густыми ручьями текущие по доброй земле, ящерицы среди лиловых камней, птицы в чеканной листве олив, в малахитовом кружеве виноградника, рыбы в тёмных садах на дне моря и форестьеры1 на узких, запутанных улицах города: толстый немец, с расковырянным шпагою лицом, англичанин, всегда напоминающий актёра, который привык играть роль мизантропа2, американец, которому упрямо, но безуспешно хочется быть похожим на англичанина, и неподражаемый француз, шумный, как погремушка.
- Какое лицо! - говорит Пепе товарищам, указывая всевидящими глазами на немца, надутого важностью до такой степени, что у него все волосы дыбом стоят. - Вот лицо, не меньше моего живота!
Пепе не любит немцев, он живёт идеями и настроениями улицы, площади и тёмных лавочек, где свои люди пьют вино, играют в карты и, читая газеты, говорят о политике.
- Нам, - говорят они, - нам, бедным южанам, ближе и понятнее славяне Балкан, чем добрые союзники, наградившие нас за дружбу с ними песком Африки.
Всё чаще говорят это простые люди юга, а Пепе всё слышит и всё помнит.
Скучно, ногами, похожими на ножницы, шагает англичанин, - Пепе впереди его и напевает что-то из заупокойной мессы3 или печальную песенку...
Товарищи Пепе идут сзади, кувыркаясь со смеха, и прячутся, как мыши, в кусты, за углы стен, когда форестьер посмотрит на них спокойным взглядом выцветших глаз.
Множество интересных историй можно рассказать о Пепе. Однажды какая-то синьора поручила ему отнести в подарок подруге её корзину яблок своего сада.
- Заработаешь сольдо! 4 - сказала она. - Это ведь не вредно тебе...
Он с полной готовностью взял корзину, поставил её на голову себе и пошёл, а воротился за сольдо лишь вечером.
- Ты не очень спешил! - сказала ему женщина.
- Но всё-таки я устал, дорогая синьора! - вздохнув, ответил Пепе. - Ведь их было более десятка!
- В полной до верха корзине? Десяток яблок?
- Мальчишек, синьора.
- Но - яблоки?
- Сначала - мальчишки: Микеле, Джованни...
Она начала сердиться, схватила его за плечо, встряхнула:
- Отвечай, ты отнёс яблоки?
- До площади, синьора! Вы послушайте, как хорошо я вёл себя: сначала я вовсе не обращал внимания на их насмешки, - пусть, думаю, они сравнивают меня с ослом, я всё стерплю из уважения к синьоре, - к вам, синьора. Но когда они начали смеяться над моей матерью, - ага, подумал я, ну, это вам не пройдёт даром. Тут я поставил корзину, и - нужно было видеть, добрая синьора, как ловко и метко попадал я в этих разбойников, - вы бы очень смеялись!
- Они растащили мои плоды?! - закричала женщина. Пепе, грустно вздохнув, сказал:
- О нет. Но те плоды, которые не попали в мальчишек, разбились о стены, а остальные мы съели, после того как я победил и помирился с врагами…
Женщина долго кричала, извергая на бритую голову Пепе все проклятия, известные ей, - он слушал её внимательно и покорно, время от времени прищёлкивая языком, а иногда, с тихим одобрением, восклицая:
- О-о, как сказано! Какие слова!
А когда она, устав, пошла прочь от него, он сказал вслед ей:
- Но, право, вы не беспокоились бы так, если б видели, как метко попадал я прекрасными плодами вашего сада в грязные головы этих мошенников, - ах, если б вы видели это! - вы дали бы мне два сольдо вместо обещанного одного!
Грубая женщина не поняла скромной гордости победителя, - она только погрозила ему железным кулаком.
Сестра Пепе, девушка много старше, но не умнее его, поступила прислугой - убирать комнаты - на виллу5 богатого американца. Она сразу же стала чистенькой, румяной и, на хороших хлебах, начала заметно наливаться здоровым соком, как груша в августе.
Брат спросил её однажды:
- Ты ешь каждый день?
- Два и три раза, если хочу, - с гордостью ответила она.
- Пожалела бы зубы! - посоветовал ей Пепе и задумался, а потом спросил снова:
- Очень богат твой хозяин?
- Он? Я думаю - богаче короля!
- Ну, оставим глупости соседям! А сколько брюк у твоего хозяина?
- Это трудно сказать.
- Десять?
- Может быть, больше…
- Поди-ка, принеси мне одни, не очень длинные и тёплые, - сказал Пепе.
- Зачем?
- Ты видишь - какие у меня?
Видеть это было трудно, - от штанов Пепе на ногах его оставалось совсем немного.
- Да, - согласилась сестра, - тебе необходимо одеться! Но он ведь может подумать, что мы украли?
Пепе внушительно сказал ей:
- Не нужно считать людей глупее нас! Когда от многого берут немножко, это не кража, а просто делёжка!
- Ведь это песня! - не соглашалась сестра, но Пепе быстро уговорил её, а когда она принесла в кухню хорошие брюки светло-серого цвета, и они оказались несколько длиннее всего тела Пепе, он тотчас догадался, как нужно сделать.
- Дай-ка нож! - сказал он.
Вдвоём они живо превратили брюки американца в очень удобный костюм для мальчика: вышел несколько широковатый, но уютный мешок, он придерживался на плечах верёвочками, их можно было завязывать вокруг шеи, а вместо рукавов отлично служили карманы.
Они устроили бы ещё лучше и удобнее, но им помешала в этом супруга хозяина брюк: явилась в кухню и начала говорить самые грубые слова на всех языках одинаково плохо, как это принято американцами.
Пепе ничем не мог остановить её красноречие, он морщился, прикладывал руку к сердцу, хватался в отчаянии за голову, устало вздыхал, но она не могла успокоиться до поры, пока не явился её муж.
- В чём дело? - спросил он.
И тогда Пепе сказал:
- Синьор, меня очень удивляет шум, поднятый вашей синьорой, я даже несколько обижен за вас. Она, как я понял, думает, что мы испортили брюки, но уверяю вас, что для
меня они удобны! Она, должно быть, думает, что я взял последние ваши брюки, и вы не можете купить других...
Американец, спокойно выслушав его, заметил:
- А я думаю, молодчик, что надобно позвать полицию.
- Да-а? - очень удивился Пепе. - Зачем?
- Чтобы тебя отвели в тюрьму...
Это очень огорчило Пепе, он едва не заплакал, но сдержался и сказал с достоинством:
- Если это вам нравится, синьор, если вы любите сажать людей в тюрьму, то - конечно! Но я бы не сделал так, будь у меня много брюк, а у вас ни одной пары! Я бы дал вам две, пожалуй - три пары даже; хотя три пары брюк нельзя надеть сразу! Особенно в жаркий день...
Американец расхохотался; ведь иногда и богатому бывает весело.
Потом он угощал Пепе шоколадом и дал ему франк. Пепе попробовал монету зубом и поблагодарил:
- Благодарю вас, синьор! Кажется, монета настоящая?
Всего лучше Пепе, когда он один стоит где-нибудь в камнях, вдумчиво разглядывая их трещины, как будто читая по ним тёмную историю жизни камня. В эти минуты живые его глаза расширены, подёрнуты красивой плёнкой, тонкие руки за спиною и голова, немножко склонённая, чуть-чуть покачивается, точно чашечка цветка. Он что-то мурлычет тихонько,- он всегда поёт.
Хорош он также, когда смотрит на цветы, - лиловыми ручьями льются по стене глицинии6, а перед ними этот мальчик вытянулся струною, будто вслушиваясь в тихий трепет шёлковых лепестков под дыханием морского ветра.
Смотрит и поёт:
- Фиорино-о... фиорино-о…7
Издали, как удары огромного тамбурина8, доносятся глухие вздохи моря. Играют бабочки над цветами, - Пепе поднял голову и следит за ними, щурясь от солнца, улыбаясь немножко завистливой и грустной, но всё-таки доброй улыбкой старшего на земле.
- Чо! - кричит он, хлопая ладонями, пугая изумрудную ящерицу.
А когда море спокойно как зеркало и в камнях нет белого кружева прибоя, Пепе, сидя где-нибудь на камне, смотрит острыми глазами в прозрачную воду: там, среди рыжеватых водорослей, плавно ходят рыбы, быстро мелькают креветки9, боком ползёт краб. И в тишине над голубою водой тихонько течёт звонкий, задумчивый голос мальчика:
- О море... море...
Взрослые люди говорят о мальчике:
- Этот будет анархистом! 10
А кто подобрей, из тех, что более внимательно присматриваются друг к другу, - те говорят иначе:
- Пепе будет нашим поэтом...
Пасквалино же, столяр, старик с головою, отлитой из серебра, и лицом точно с древней римской монеты, мудрый и всеми почитаемый Пасквалино говорит своё:
- Дети будут лучше нас, и жить им будет лучше! Очень многие верят ему.
___________
1 Форестъер (или форестъере) - путешественник-иностранец, турист.
2 Мизантроп - нелюдим, угрюмый человек.
3 Заупокойная месса - богослужение при погребении покойника.
4 Сольдо - мелкая монета.
5 Вилла - богатый загородный дом.
6 Глициния - вьющееся растение с душистыми лиловыми цветами.
7 Фиорино - цветочек.
8 Тамбурин - итальянский музыкальный инструмент, напоминающий бубен.
9 Креветка - мелкий морской рак.
10 Анархист - бунтовщик.
